4 июля 1941 года государственный комитет обороны (гко) принял постановление «о добровольной мобилизации трудящихся москвы и московской области в дивизии народного ополчения». | газета «коммунист»

В год 76-летия начала Великой Отечественной войны (ВОВ) и победоносного завершения Московской битвы нельзя забывать о той жертвенной, трагической, но и героической роли московского ополчения в обеспечении этой победы. Некоторыми сведениями и соображениями о судьбе московского ополчения хочется поделиться в данном сообщении.

Анализу событий начала ВОВ посвящено много работ профессиональных историков, опубликованных в различных изданиях. Но поскольку затронутый в настоящем сообщении вопрос о причинах и процессе формирования ополченческих дивизий неотделим от общего состояния Красной Армии в 1941 году, приведём только одно высказывание известного историка ВОВ генерала армии М.А.Гареева (цитируется по работе: Мельтюхов М.И. Преддверие Великой Отечественной войны 1939–1941 гг.: становление великой державы // URL: http://www.redov.ru/istorija/pravda_ viktora_suvorova/p3.php ):

«…накануне войны в какой-то момент было упущено из виду то важнейшее обстоятельство, что в случае начала военных действий и в политическом, и в военном отношении нельзя исходить только из собственных пожеланий и побуждений, не учитывая, что противник будет стремиться делать все так и тогда, когда это удобно и выгодно ему», а «идея непременного перенесения войны с самого ее начала на территорию противника… настолько увлекла некоторых руководящих военных работников, что возможность ведения военных действий на своей территории практически исключалась. Конечно, это отрицательно сказалось на подготовке не только обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории».

Вот в такой военно-политической обстановке начиналась ВОВ.
Как нам теперь известно в основном из воспоминаний, а не из первичных документов,  одним из важных моментов на пути к созданию народного ополчения стало совещание у И.В.Сталина, состоявшееся 26 июня 1941 г., то есть на пятый день войны. На этом совещании военные руководители, по словам Г.К.Жукова (Жуков Г.К.  Воспоминания и размышления. М., 1970. С.268.), прилетевшего с Юго-Западного фронта, предложили срочно сформировать 2-3 армии за счёт дивизий Московского ополчения. «Все эти предложения И.В.Сталиным были УТВЕРЖДЕНЫ и тотчас же ОФОРМЛЕНЫ соответствующими РАСПОРЯЖЕНИЯМИ». (Выделено мной – И.М.).

В директиве ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 29 июня 1941 года, определившей задачи партийных и советских организаций прифронтовых областей в условиях военного времени, не упомянуто о необходимости создания добровольческих формирований.
Однако через два дня вошло в действие решение о создании московских дивизий народного ополчения. В ночь на 2 июля секретарей всех районных и городских партийных комитетов Москвы вызвали в Кремль. Совещание проходило на рассвете, длилось недолго – всего полчаса. Собравшимся сообщили, что ЦК партии одобрил патриотическое движение трудящихся Москвы и Ленинграда, создавших народное ополчение на добровольческих началах. Руководители партии и правительства рассказали о всей глубине опасности для страны, поставили задачу поднять народ, срочно создать в столице народное ополчение.

В тот же день Военный Совет Московского военного округа принял «Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное ополчение».
3 июля в речи И.В. Сталина по радио было сказано, что опасность угрожает нашей национальной государственности. В речи излагались основные задачи по организации отпора врагу, которые содержались в директиве от 29 июня. Но был еще и новый важный момент – партия призвала к формированию широкого народного ополчения. «…В каждом городе, которому угрожает опасность нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защищать свою свободу, свою честь, свою Родину в нашей Отечественной войне с германским фашизмом».

Переводя мобилизацию на общегосударственный уровень, 4 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны (ГКО) принял Постановление № ГКО-10сс «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения».

Почему же так внезапно, спустя всего полторы недели после начала войны, встал вопрос о привлечении именно массового ополчения в Действующую армию, в частности, для защиты Москвы? Ведь в это время бои, хотя и не удачные для Красной Армии, шли далеко на западе страны, и Совинформбюро весьма сдержанно информировало население о действиях наших войск на фронтах:

«Вечернее сообщение 2 июля <1941>
В течение 2 июля наши войска вели упорные и ожесточённые бои с пехотными частями противника на МУРМАНСКОМ и КЕКГОЛЬМСКОМ направлениях и с подвижными войсками противника на ДВИНСКОМ, БОРИСОВСКОМ, СЛУЦКО-БОБРУЙСКОМ и ЛУЦКОМ направлениях.
На остальных направлениях в участках фронта советские войска, прочно удерживая госграницу, ведут бои с противником, пытавшимся её нарушить…  Попытки противника прорваться пресекаются упорным сопротивлением наших войск и успешными действиями нашей авиации.
На ЛУЦКОМ направлении наши войска продолжают упорные и напряжённые бои в районе РОВНО. Противник не прекратил попыток прорваться на юго-восток, но всюду его попытки разбиваются стойкостью и упорным сопротивлением наших войск…».

Да просто потому, что народное ополчение — это последний, самый последний резерв. Резерв, который можно использовать в бою. Как подразделения нестроевых солдат, как штабных, как “ходячих” раненых. За спиной ополчения нет никого! Умрут ополченцы, и дорога врагу свободна на многие километры. Уж ополченцы, в основном рабочие и интеллигенция, ДОБРОВОЛЬНО и СОЗНАТЕЛЬНО вступавшие в армейские ряды, не побегут от врага, не в пример порой панически отступавшим частям в основном крестьянской, набранной по мобилизации, армии.

Жители Москвы и Подмосковья откликнулись на призыв создания ополченческих дивизий повсеместной и массовой записью в ополчение. Скорее всего, это был патриотический порыв наиболее активной и эмоционально настроенной части, элиты московского общества, примеров которому не счесть: это и писательская рота (Борис Рунин), и музыкальный батальон, и научные работники и студенты МГУ, работники Наркомата иностранных дел, служащие различных организаций и, конечно, рабочие столичных предприятий. Эмоции захватили всех, независимо от возраста, состояния здоровья и семейного положения. И именно на таком патриотизме масс делается акцент во множестве публикаций и парадных выступлений: «…жертвенная смерть…, грудью встанем на защиту Москвы…, умрём, но не пропустим врага…».

Да, народ проявил понимание надвигающейся опасности и был готов к защите своего дома, своих детей в меру своих сил и возможностей. Хотя, будучи гражданскими людьми и в основной массе не обученными военным премудростям, ополченцы не представляли действительной ЖЕРТВЕННОСТИ своего поступка.

Состояние души будущих ополченцев очень точно отразил в своём послевоенном стихотворении-песне Булат Окуджава :
Песня о московских ополченцах
К. Симонову
Над нашими домами разносится набат,
и затемненье улицы одело.
Ты научи любви, Арбат,
а дальше – дальше наше дело.
Гляжу на двор арбатский, надежды не тая,
вся жизнь моя встает перед глазами.
Прощай, Москва, душа твоя
всегда-всегда пребудет с нами!
Расписки за винтовки с нас взяли писаря,
но долю себе выбрали мы сами.
Прощай, Москва, душа твоя
всегда-всегда пребудет с нами!
1969

Нужно было только правильно распорядиться этим порывом во имя защиты страны и Москвы.

Естественный энтузиазм масс был использован властями, и скоропалительно созданные дивизии народного ополчения были направлены на пополнение войск Действующей армии. Но остались вопросы: в каких же условиях проходило формирование этих дивизий? Ведь это, в конечном счёте, определило и судьбу Московского ополчения

Не обладая достоверной информацией из закрытых до сих пор архивных фондов, исходя только из опубликованных сведений о состоянии войск на 22 июня 1941 года, можно предположить, что регулярных войск в Московском военном округе (МВО), мягко говоря, было недостаточно. Это подтверждается Постановлениями ГКО по вопросам Можайской линии обороны от 16, 17 июля 1941 года, согласно которым созданные по Постановлению ГКО от 4 июля 1941 года №10сс  10 ДНО и 5 дивизий НКВД распределялись на две армии с целью именно ЗАЩИТЫ Москвы на Можайской линии обороны (а не для строительства укреплений, как трудовые армии, или защиты важных объектов в Москве и области, о чём ополченцам при записи говорили райкомовские функционеры).

Данные Боевого состава Советской Армии на 22 июня 1941 г. (Действующая армия СССР накануне войны.// URL: www.hrono.info/dokum/194_ dok/rkkag.html),  свидетельствуют, что в составе Московского военного округа (МВО) на эту дату из регулярных войск числился только ОДИН стрелковый корпус (41 ск), состоявший из ДВУХ стрелковых дивизий (118 сд и 235 сд).

На 1 декабря 1941 года (по-видимому, и летом 1941 года тоже) МВО включал в себя 13 территориальных образований: Московскую, Ярославскую, Ивановскую, Горьковскую, Тульскую, Кировскую, Рязанскую области, восточные районы Калининской области, Удмуртскую, Татарскую, Марийскую, Чувашскую и Мордовскую АССР. В каком месте округа дислоцировались эти две дивизии МВО, неизвестно.

Согласно решению Политбюро ВКП(б) от 21 июня 1941 года о создании Южного Фронта (Ю.Ф.), всё Управление МВО, включая командующего генерала армии И.В.Тюленева и его штаб, было преобразовано в управление Южного фронта и убыло из Москвы в Винницу 22 июня 1941 года, где располагалось Полевое управление Ю.Ф. Решение об этом и подготовительные мероприятия для перебазирования были приняты, конечно, заблаговременно. Южному фронту «ставилась оперативно-стратегическая цель внезапным превентивным сосредоточенным ударом … уничтожить приграничную противостоящую группировку противника и осуществить стремительное наступление на запад-северо-запад под прикрытием горных хребтов Карпат» (Южный фронт // URL: https://ru.wiki2.org/).  Фронт имел 15 стрелковых, 3 кавалерийские, 6 танковых, 3 моторизованные дивизии).

Из МВО в резерв Ставки также были выделены 3 ск, 2 мк и 2 ап. Таким образом, 22 июня МВО практически перестал существовать, как крупное межрегиональное объединение войск, округ был ОБЕЗОРУЖЕН. Командующим МВО 26 июня(!) был назначен генерал-лейтенант П.А.Артемьев, служивший в органах НКВД и не имевший знаний и опыта командования частями регулярной Красной Армии, так же, как и созданное им Управление МВО нового состава.

В это же время (21 июня) или ещё раньше (13 июня) многие военные округа были преобразованы во Фронты и Армии, и их войсковые части были сосредоточены в западных районах страны. Все эти передвижения войск, конечно, делались не одномоментно и внезапно, а были заранее спланированными действиями, предполагавшими необходимое время для их осуществления.

Первые недели войны, кроме известных военных поражений Красной Армии, выявили и моральное поражение многих её частей, подвергшихся паническим настроениям и действиям (А. Музафаров. Двойная тайна 1941 года — паника в РККА — причины, следствия, загадки. http://www.oboznik.ru/?p=24624). О состоянии войск население в то время не знало ничего, но руководство страны, Политбюро, Генеральный Штаб безусловно, имели конкретную и достоверную информацию из районов базирования войск.

Вот в таких критических для страны и Москвы условиях, при отсутствии достаточного количества регулярных войск в окрестности Москвы, вся надежда связывалась, видимо, с иррегулярными, добровольческими формированиями, одним из видов которых, наряду с истребительными батальонами, является народное ополчение. Нужно было выиграть время для переброски части кадровых дивизий с Дальнего Востока, входящих в состав Дальневосточного фронта, а также для формирования новых дивизий из запасников, привлекаемых по мобилизации. К этому времени, как указывалось выше, все внутренние военные округа были преобразованы в армии, которые находились на западном фронте военных действий.

Но одно дело издать постановление, а другое – создать боеспособное соединение из необученного, разношёрстного гражданского населения, обеспечив его различным вооружением, связью, тыловыми и прочими подразделениями (не говоря уж об их обучении военному делу) за нереальный для формирования 12 полноценных стрелковых дивизий отрезок времени в ТРИ дня, с 4 по 7 июля! 

Московские райкомы приняли к исполнению указания вышестоящих партийных органов, но, кроме набора численного состава дивизий, обеспечить их достаточным хозяйственным инвентарём, не говоря уж о вооружении, были не в состоянии. Однако некоторые подмосковные города, комплектуя свои ополченческие батальоны для московских дивизий, действовали весьма оперативно и заботливо. Так, Бюро Балашихинского РК ВКП(б) обязало городские промышленные предприятия к 5 июля обеспечить бойцов своего батальона, вошедшего в состав 2-й ДНО Сталинского района Москвы, котелками, походными кухнями, кружками, ложками, сапёрными и большими лопатами, кирками, топорами в достаточном количестве. 

Как это ни прискорбно, при наборе ополченцев не обошлось без повсеместных перегибов со стороны организаторов записи – партийных органов, не учитывавших конкретные судьбы людей в погоне за скорейшим выполнением разнарядки по призыву.
«Дорогой Иосиф Виссарионович! <…> всё это очковтирательство и что ужаснее всего – втирают очки вам…».

Такое письмо, опубликованное в журнале «Военно-исторический архив» № 2(26) за 2002 год, написал И.В.Сталину 7 июля 1941 года не кто-нибудь, а член партии с 1908 года, непосредственно участвующий в организации ополчения на одном из пунктов Москвы.

«<…>Партийные низшие организации без всякого разбора и спроса записывают в народное ополчение всех, стараясь выполнить наивысший %! <…> хвастая, кто сколько % завербовал <…>, происходит не вербовка, а запись в принудительном порядке всех своих рабочих и сотрудников, не взирая даже на возраст, инвалидность, специальность и желание. Если нужен только высокий %, то метод здесь фальшивый. <…>Неужели полу-калеки, с болезнями, по существу, старости – с истрепанным сердцем, геморроями и тысячами других болезней – будут противопоставлены гитлеровским техническим войскам? <…> Если нужно больше жертв – тогда такое ополчение пусть идет и даст немцам повод справедливо сказать: «С калеками мы давно не сражались!». <…> Мы воюем с Гитлером всего две недели. А вербуются уже старики, не годные, по существу, к строю». <…>.

Это ли не документ эпохи!

Подтверждение такому принудительному призыву можно найти в музее МИИТа в виде Предписания райвоенкомата о призыве по мобилизации в дивизию Народного Ополчения Дзержинского района, приказывавшего явиться призываемому на сборный пункт, имея при себе, кроме одежды и хозяйственных принадлежностей, патронташ и противогаз (?).

И ведь без зазрения совести записывали в ополчение отцов не только двух, но и четырёх (2 ДНО, 1284 СП), и даже тринадцати! детей (17 ДНО:  Подвиг народного ополчения Петушинского района в битве за Москву. – Владимир, 2022. – С.73, 135). Не говоря уж об учёте профессиональной пригодности ополченцев и наличия у них военной специальности и воинского звания.

О том, каким оружием пришлось воевать ополченцам, делились позднее в своих воспоминаниях немногие выжившие ополченцы и написана не одна историческая работа, например, (Соболева С.Е. Главный хранитель фондов Государственного музея обороны Москвы. Стрелковое оружие защитников столицы при формировании дивизий народного ополчения Москвы //URL:  http://westfront.su/opolchenie/dno_arms.htm). А ведь обеспечением вооружением и боеприпасами ведали уж не партийные органы, а профессиональные военные снабженцы из Главного артиллерийского управления (ГАУ), в чьём ведении находились склады оружия.

Член военного совета МВО К.Ф. Телегин в своей книге “Не отдали Москвы” подробно описывает процесс поиска оружия на артиллерийских базах ГАУ. Одна из таких баз, находящаяся недалеко от станции Лосиноостровская Ярославской ж/д, явилась основным источником снабжения оружием двенадцати дивизий народного ополчения. Она располагала значительным запасом иностранного стрелкового оружия, отремонтированного и требующего ремонта. Известно, что она одна могла вооружить всех московских ополченцев.

Часть оружия, хранившегося здесь и доставляемого для ремонта, была захвачена во время 1-ой мировой войны, борьбы с интервенцией и басмачеством, военных конфликтов на оз. Хасан, в районе р. Халхин-Гол, в ходе освободительного похода Красной армии по воссоединению Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939 г., во время советско – финляндской войны, в результате присоединения Бесарабии и Северной Буковины.

Наиболее достоверные сведения о состоянии дел в ДНО также поступали в Военный совет армии от представителей особых отделов НКВД в дивизиях (Кузяева С.А. 9-я дивизия народного ополчения в документах военной контрразведки // URL:  сообщавших о вопиющих случаях преступного отношения к обеспечению ополченцев вооружением: «<…>У поступивших пушек французского производства выпуска 1905 года не было прицельных приспособлений, … не было бронебойных и осколочных снарядов,…. поступившие в дивизию миномёты и боеприпасы к ним были разных калибров, …доставили снаряды к таким орудиям, которых в армии не было,… для поиска высаженного противником десанта выслали 30 бойцов без единого патрона. <…>На этой почве командир 1-го стрелкового полка 9 дно майор П.А. Рогов настолько тяжело переживал проблемы боеспособности части, что 2 августа 1941 года застрелился».

30 июля на строившихся укреплениях Ржевско-Вяземской линии обороны, в тылу Западного фронта, был образован Резервный фронт под командованием Г.К. Жукова, снятого перед этим с должности начальника Генштаба. Жуков прибыл на свой фронт, проинспектировал состояние ополченских дивизий и пришел к выводу о небоеспособности этих соединений. Он потребовал приравнять ополченские дивизии к строевым частям, для чего их полностью довооружить, обмундировать и поставить на все виды армейского довольствия. В результате предпринятых Жуковым энергичных мер к 15 августа бойцов переобмундировали, перевооружили оружием советских образцов и перевели на армейское обеспечение. Дивизии была переформированы, введены организационная структура и штаты регулярной стрелковой дивизии сокращенного состава военного времени.

Возможно к сентябрю 1941 г. положение дел  с вооружением ДНО изменилось, как это следует из докладной записки народному комиссару обороны Союза ССР И.В.Сталину, подписанной Зам. Народного комиссара обороны Союза ССР Щаденко, Командующим войсками МВО Артемьевым и Начальником Главного артиллерийского управления Красной Армии Яковлевым. Согласно этому документу, на 3 сентября 1941 года была достигнута практически полная укомплектованность по штату всех ДНО личным составом и вооружением – винтовками, ручными пулемётами, 50 мм миномётами, 76 мм дивизионными пушками. Для полного обеспечения дивизий требовалось «доотпустить» 82 мм и 120 мм миномётов, 76 мм полковых пушек, шанцевого инструмента и основных средств связи: рации, телефон, кабель. Был ли это ответ на письмо П.И.Сидорова или на требование Г.К.Жукова при вступлении в должность командующего фронтом неважно, если всё-таки это довооружение произошло.

Кроме того, при рассмотрении вооружения ополчения в 1941-м, на первый план выходит иная проблема – недостаток патронов под это разномастное вооружение и несовместимость его с патронами одного и того же калибра, но изготовленного на заводах разных стран, сложность обучения обращения с ним, которая особо сильно проявлялась на общем крайне слабом уровне подготовки ополченцев. Естественно, что при первой же возможности бойцы собирали оружие на поле боя и перевооружались советским или немецким вооружением.

Оставим эту, часто показушную, активность и отсутствие реальных дел по формированию боеспособных дивизий народного ополчения на совести (если так можно выразиться в данном случае) руководителей разного ранга  партийного и военного статуса.

Что касается Московского народного ополчения, то судьба его действительно трагична и жертвенна. Оно в полной мере выполнило своё предназначение по сдерживанию наступления немецких войск, приковав их к себе на несколько дней, на время, необходимое для уничтожения или пленения практически лишённых боеприпасов и какой-либо помощи извне ополченческих и других кадровых дивизий. Лишь единицам ополченцев удалось в одиночку или небольшими группами выйти к своим. Один из немногих случаев прорыва окружения под Вязьмой относится к действиям 2-й СД (2-й ДНО), командир которой генерал В.Р.Вашкевич вывел в прорыв около двух тысяч бойцов. К сожалению, это не спасло дивизию от расформирования.

Трагична и послевоенная судьба ополченцев. Не имевшие при себе никаких удостоверяющих личность документов, вышедшие из окружения проверялись органами НКВД, вернувшиеся из плена – тем более и пристальнее. История ополченчества замалчивалась долгие годы. В своё время в военкоматах уничтожили призывные карточки, на московских предприятиях архивы отдела кадров были сожжены ещё в октябре 1941 года. Да и в наше время чуть приоткрытые архивы вновь закрыли для широкого пользования. И только энтузиасты-поисковики и потомки ополченцев по крохам собирают сведения о погибших, а большей частью, ПАВШИХ без вести московских ополченцах.

Как отмечает один из скрупулёзных и достоверных исследователей Вяземских событий Л.Н.Лопуховский , «…Документы объединений и соединений, попавших в окружение, в основном были уничтожены. Сохранились те из них, что были переданы (и приняты) в высшие штабы. Но большая часть из них, особенно переговоры по средствам связи в звене фронт – Ставка ВГК, до сих пор засекречены. Интересно, что сразу по окончании боевых действий был издан приказ о сдаче в архив всех документов, дневников (их, несмотря на запрещение, многие все-таки вели), записей, карт, находящихся на руках. Знаменательный приказ. Властные инстанции уже тогда были озабочены, чтобы обеспечить единый «правильный» взгляд на историю войны. Например, в Центральном архиве Российской Федерации почему-то нет отдельного фонда 2-й стрелковой дивизии второго формирования (бывшей 2-й дивизии народного ополчения Сталинского района г. Москвы). А она играла не последнюю роль в сражении под Вязьмой. Хорошо, что командир этой дивизии генерал-майор В.Р. Вашкевич в свое время не выполнил приказ о сдаче документов, которые он вынес при прорыве из окружения. Он писал о своей дивизии, выступал в журналах в период хрущёвской «оттепели». И после. Теперь имеется возможность ознакомиться с ними без всяких изъятий»  (Лопуховский Л. Н. 1941. Вяземская катастрофа. — М.: Яуза, Эксмо, 2008. // URL: http://militera.lib.ru/ h/lopuhovsky ln01/index.html.)

Однако и до сих пор не представляется возможным узнать: где, в какой местности, когда, при каких обстоятельствах, в каком составе, кто и с кем выходили из окружения ополченцы и другие спасшиеся бойцы и командиры этой 2-й ДНО, какова их дальнейшая судьба. Лишь редкие оставшиеся воспоминания некоторых уцелевших. Видно, и В.Р.Вашкевичу не было возможности в то время поведать об этом, и сейчас, спустя 76 лет после произошедших событий, после многократной смены властных органов управления страной, эти уже давно исторические сведения представляют для кого-то предмет странной секретности от своего же народа. До коих пор, до завершения установленного им срока хранения – «хранить вечно»? Когда разрешение на ознакомление с личными данными павших без вести, погибших и пленённых ополченцев смогут получить поисковики-документалисты, а не только подтверждённые документально родственники? Которых и осталось не так много, и которые не владеют информацией о порядке предоставления им этих сведений. Нет ответа…

В своё время ветеранам-ополченцам удалось привлечь внимание властей к увековечению памяти об ополченцах, и были установлены памятные мемориалы на местах былых сражений ДНО. Много памятных знаков и мемориальных досок появилось на территориях предприятий, сотрудники которых ушли в ополчение. Поисковики своими силами также устанавливают памятные знаки и кресты. Хочется верить, что внимание властей к памяти ополченцев не закончится юбилейными днями.