Добровольцы России “Он уехал хитростью”
Из Ставропольского края в марте – мае через Чечню в Украину отправились не менее 40 добровольцев. Среди убитых и раненых из их числа контактные данные указаны у пятерых – в основном это мужчины 30– 40 лет из небольших населенных пунктов. Кавказ. Реалии удалось выяснить судьбу двоих из них.
По номеру, предположительно, погибшего Дмитрия Зайцева из села Казинка никто не ответил. Согласно данным Минобороны Украины, доброволец отправился из Чечни на войну 1 апреля – за три недели до своего дня рождения. Дата смерти бойца неизвестна, поэтому неясно, успел ли Зайцев 27 апреля отметить свое 42-летие.
Если надо будет, я не то что в Украину, я и на Вашингтон пойду
Указанный в списке Министерства обороны Украины в числе раненых 30-летний Андрей Слесарев проживает в селе Нины. Сам доброволец на звонки не ответил, но Кавказ. Реалии удалось поговорить с его женой. Она рассказала, что ее супруг после начала войны хотел отправиться в зону боевых действий официально – через военкомат. Но не дождался повестки и решил поехать самостоятельно.
В продолжение разговора о мотивации мужа собеседница добавляет, что он “хотел защитить страну” и был недоволен тем, что в зону боевых действий Россия отправляет “совсем молодых парней, а они гибнут, не имея еще ни семьи, ни детей”.
“Он (доброволец Слесарев. – Прим. ред. ) так сказал: “У меня-то хоть есть продолжение, если вдруг что, уже что-то останется после”, – будто с улыбкой вспоминает собеседница слова мужа. При этом она признается, что у них с супругом трое детей и что она, конечно же, не хотела никуда его отпускать.
“Он уехал хитростью. Он позвонил уже оттуда (из Украины. – Прим. ред. ), и все. А вообще говорил, что просто едет работать водителем. Потому что знал, что я не отпущу, что будут скандалы, будут ругани”, – рассказывает жена Слесарева.
Она подтвердила, что муж проходил подготовку в Чечне, но подробностей его пребывания там она не знает, как и то, какие задачи он выполнял в Украине. Сейчас Слесарев все еще находится на лечении, у него осколочное ранение в руку. Получит ли доброволец за это компенсацию и собирается ли он вернуться в зону боевых действий, собеседница не знает – они с супругом об этом пока не говорили.
Другой раненый ставропольский доброволец, попавший на войну через Чечню, – Виталий Харьковский. Кавказ. Реалии удалось поговорить с ним лично.
Это изображение и следующее основаны на фотографиях собеседников Кавказ. Реалии в социальных сетях
Харьковскому 39 лет, местом жительства в списке Минобороны Украины у него указан город Михайловск. На его аватарке в ватсапе – двое грузных мужчин в военной форме с белыми повязками на руках, у одного из них георгиевская лента на груди. За спинами бойцов видно оружие, сами они стоят во дворе частного дома, местоположение которого геолоцировать невозможно.
По словам Харьковского, он решил отправиться на войну с Украиной “по личным соображениям”. На уточняющий вопрос о том, связано ли это с его идеологическими убеждениями, собеседник так же коротко отвечает: “Да”. Уклончиво “доброволец” дает ответ и на вопрос о том, следил ли он за ситуацией в Украине до 24 февраля, при этом в своих рассуждениях, очевидно, ссылается на услышанное из телевизора.
На замечание, что у многих жителей регионов Юга России есть родственные связи в Украине, а у самого Харьковского даже фамилия “украинская”, раненый доброволец отвечает: родных в соседней стране нет. По крайней мере, он этого не знает.
Чем занимался и кем работал собеседник до войны, он отвечать не стал: “Не важно, что было до. Важно, что я хотел помочь женщинам и детям”. Как выразился Харьковский, “ни к чему не ведет” и вопрос о том, есть ли у него семья и дети.
Также он отказался говорить об уровне и методах подготовки добровольцев на базе спецназа в Чечне. “Этот вопрос вы можете задать Рамзану Ахматовичу”, – сказал собеседник. Не имеет значения, как считает раненый доброволец, и то, какие боевые задачи он выполнял в Украине: “Ну а зачем рассказывать? Что было, то было. Мы ж не живем прошлым – мы живем будущим”.
Отвечая на вопросы о том, когда и чем, по мнению собеседника, закончится война и идет ли она именно таким образом, как этого хотелось бы российскому командованию, Харьковский по-военному строг: “Не могу знать”. Вернется ли доброволец в Украину, он тоже пока не знает.
Утро следующего дня
Когда до Кирова оставалось езды часов 12, в купе ко мне постучали. Денис стоял на пороге, держа в руке прозрачный контейнер, в котором были суши: «Угощайтесь, – сказал он, выкладывая рисовые колбасики на стол. – Так мне захотелось, что на стоянке купил».
Мы ели японскую еду не самого лучшего качества, сделанную в кафе на каком-то полустанке: он, орудуя палочками, я чайной ложечкой. «Спасибо вам, – сказал Денис. – За что? Да я с вами первый раз за много месяцев улыбнулся».
Самая подлая
Как рассказал Денис, те, что сегодня рядом с ним, ранее прошедшие Афган и Чечню, говорят, что такого никогда не было: «Бендеровцы, они хуже наемников во сто крат – воюют не за Украину, а за то, чтобы больше денег хапнуть и за ленту (за границу) свалить. Воевать они не умеют: прекрати заграница поставки оружия – конфликту конец, вот и лютуют, звереют. Мирное население для них живой щит – дети, женщины, старики – все едино. А с военнопленными, страшно сказать, что делают. В Чечне, когда нашим солдатам горло резали, так мусульмане уверены были, что врагов своих прямо к Аллаху в рай отпускают. А тут. кастрируют, чтобы «москали не размножались». Это люди? Они зверей хуже».
Также, как рассказал Денис, теперь у «нациков» новая тактика ведения боя: «Как стали говорить, что многие страны, больше в Африке, на грани голода, так придумали устанавливать орудия рядом с элеваторами, где тысячи тонн зерна хранится. Бьют по нашим позициям и ждут ответного удара, чтобы всему миру рассказать о «русской жестокости». Хотя, если честно, вся наша жестокость в том, что сгоряча и от души пнешь такую сволочь под задницу – вот и вся месть».
“Украинцев уважаю – пришел мочить фашистов”
Из Дагестана через Чечню добровольцами записались как минимум 79 человек. Эмин Нуратдинов из поселка Белиджи – самый возрастной среди погибших, чьи контактные данные опубликовало Минобороны Украины, – ему было 45 лет. По номеру, указанному как принадлежащий сыну Нуратдинова, ответила его теща. Она утверждает, что зять отправился на войну без какого-либо принуждения – он, судя по словам собеседницы, тоже руководствовался доводами государственной пропаганды.
По ее словам, Нуратдинов бывший спортсмен, работал тренером единоборств. У него остались две дочери и сын школьного возраста. Собеседница признается, что “войны никто не хочет”, и оговаривается, что ее дочь могла бы и не пустить мужа, если бы он не решил отправиться в Украину “втихаря”.
Бывает такое, что мы даже не можем найти убитых
В зоне боевых действий доброволец, согласно опубликованным данным, оказался в начале апреля. С фронта он лишь изредка сообщал, что “все нормально” и что скоро приедет. 4 мая Нуратдинов погиб, об этом родственникам сообщили спустя четыре дня. Хоронили отца троих детей в родном поселке в День Победы.
“Хорошо, что хоть тело приехало. И военные приехали, все были, спасибо им большое за это”, – продолжает теща погибшего. По ее словам, местные власти оказывают поддержку семье, но в чем именно она заключается, собеседница не уточнила.
Собеседница объясняет большое количество военнослужащих из республики тем, что в регионе нет другой работы. “Весь Дагестан почти что там (на войне в Украине. – Прим. ред. )”, – говорит она.
При этом, говоря об отношении к событиям в соседней стране, теща Нуратдинова, очевидно, тоже руководствуется тем, что услышала из телевизора. Она не хочет войны, ей жалко молодых, но убеждена, что Россию “вынудили напасть”. И такое представление о причинах происходящего, по ее ощущениям, в селе разделяют все.
Девять дней телевизор в доме Нуратдинова не включали, из-за траура после похорон. В ночь на десятый день его теща вновь села смотреть новости.
Поздним вечером 18 мая в эфире Первого канала транслировали программу “АнтиФейк” – “Запад давит на Россию со звериной ненавистью. Видео, вызывающие у вас шквал эмоций, на деле могут оказаться бездушно и цинично изготовленным фейком”; по “России-1” подходил к концу “Вечер с Владимиром Соловьевым”.
Раненый в Украине Расул Амаев из Дагестанских Огней сначала не ответил на звонок Кавказ. Реалии, но затем перезвонил сам. “Короче, смотри, я патриот своей страны, Российской Федерации, – начал он разговор. – Если надо будет, я не то что в Украину, я и на Вашингтон пойду, вот мой ответ вам”.
38-летний Амаев – координатор дагестанского отделения прокремлевского “Национально-освободительного движения”, выступающего “за национальный курс” и “освобождение Российской Федерации от колониальной зависимости США”. В запрещенном и заблокированном в России инстаграме у дагестанского НОД более пяти тысяч подписчиков, столько же – в телеграме.
До отправки в Украину Амаев имел опыт службы в армии, в каком качестве – он не уточнил. “Я военный человек, я патриот своей страны, – говорит он на фоне детского гуления поблизости от телефонной трубки. – Куда моя страна скажет, я без всяких задумываний пойду”.
Рассказывая об участии в боях, собеседник утверждает, что “был везде”, да и вообще – в первом ли эшелоне, или во втором, или, как выразился Амаев, в среднем – это, по его мнению, не имеет значения: “Я из дома выходил, чтобы во вторых эшелонах прятаться, что ли? Я поехал защищать свою родину. Я вообще считаю, что это не война с Украиной, я украинцев очень сильно уважаю и понимаю, я пришел туда чисто фашистов мочить. Это те же самые фашисты, которые в 1941 году напали на нас”.
В заключение Амаев говорит, что якобы лично видел в захваченных в Мариуполе полицейских участках “кружки с немецкой свастикой и флаги американские”. Никаких доказательств в подтверждение своих слов собеседник предоставить не смог.
Магомед Абдулкаримов из села Комсомольское – самый молодой среди погибших добровольцев из Дагестана, контакты родственников которых оказались в открытом доступе, – ему было 24 года. У него остались невеста и внебрачные дети, рассказал его брат.
Он объясняет мотивацию Магомеда отправиться на войну тем, что он “сильно хотел в армию”, но не прошел медкомиссию, чтобы служить по контракту.
Он отмечает, что до 24 февраля Магомед не следил за ситуацией в Украине, но необходимость воевать объяснял в том числе тем, что “они потом на нас нападут”, – эти бездоказательные предположения распространяет российская пропаганда.
Я знаю, что он добровольно поехал. Патриот России, так сказать
Подробности о недельной подготовке в чеченском Гудермесе доброволец не рассказывал, говорил лишь, что их обучают спецназовцы.
На фронте Абдулкаримов провел меньше двух недель – с 8 по 19 апреля. Последний раз брат разговаривал с ним за два дня до смерти. По его словам, доброволец был и в тылу российских войск, где проводил “зачистки и нарывался на засады”, и на передовой – в районе завода “Азовсталь” в Мариуполе, который до второй половины мая оставался последним оплотом украинских войск в городе.
Магомед Абдулкаримов признавался брату, что “война – это тяжело”, что тем, кто не имеет подготовки, туда ехать не стоит.
Когда закончится война, брат погибшего Магомеда Абдулкаримова предполагать не берется, – говорит, что это “одному всевышнему известно”, но убежден: “Война закончится только победой и больше ничем другим”.
“Мам, я так решил, и отговаривать меня не надо”
Сам Рубахин впервые попал в Донбасс в 2015 году, когда ему было 18 лет. До января 2022 года, продолжает доброволец, он “служил в армии” самопровозглашенной “ДНР”. “Сел и поехал”, – объясняет он решение отправиться воевать за сепаратистов. После начала российского вторжения 24 февраля возможности вернуться в “ДНР”, кроме как через Чечню, не было, говорит Рубахин. Почему – он не объясняет.
На вопрос Кавказ. Реалии о том, можно ли за неделю подготовить к участию в боевых действиях людей без опыта службы и обращения с оружием, собеседник коротко отвечает: “Можно”. Он подтверждает, что подготовкой занимаются “спецназовцы”.
Рубахин утверждает, что попавшие в Украину через Чечню добровольцы были в первых эшелонах наступления российской армии в Мариуполе. На снабжение собеседник жалоб не имеет, военнослужащие-контрактники, по его словам, к добровольцам относятся “отлично!”, после восстановления Рубахин намерен вернуться на фронт. “Конечно!” – с воодушевлением отвечает он.
При этом собеседник признает, что в Мариуполе пришлось нелегко, армия несла потери. “Бывает такое, что мы даже не можем найти убитых”, – говорит боец. На вопрос, когда, по мнению Рубахина, закончится война, он отвечает, что нескоро.
Всего из Краснодарского края через Чечню в Украину попали как минимум 48 добровольцев. У 33-летнего Ивана Чухлея из станицы Полтавская (указан в списке Минобороны Украины среди погибших) в контактах есть номер его жены, но поговорить с ней не удалось – кто-то взял трубку, выслушал вопросы Кавказ. Реалии, помолчал, а потом сбросил вызов и больше не отвечал на звонки.
Не удалось связаться и с 32-летним Николаем Назаренко из Краснодара, который, предположительно, был ранен. По указанному как “личный” номеру никто не ответил. Жена бойца взяла трубку, выслушала журналиста и сказала: “Эти вопросы не ко мне”.
На последней фотографии в телеграме Назаренко позируют трое мужчин в военной форме с белыми повязками. Доброволец из Краснодара, судя по другим фотографиям в его аккаунте, стоит по центру. Он в кроссовках, без шлема, но с георгиевской лентой на груди, с автоматом наперевес и пистолетом в руке. На фоне – разрушенное здание магазина и бронемашина с буквой Z.
На звонок ответила мать 36-летнего Виталия Александрова, он указан в списке Минобороны Украины среди погибших. Собеседница говорит, что сын пошел воевать добровольно, но о конкретных причинах его решения она не в курсе.
Дело в том, что сына собеседницы, по ее словам, пока нет в краснодарских списках среди погибших или выживших. Мать все еще разыскивает добровольца. Она рассказывает, что до отправки в Украину Александров в армии не служил, а в зоне боевых действий (он тоже оказался под Мариуполем) выполнял роль полицейского: “Они там порядок наводили уже после того, как военные действия пройдут”.
Согласно данным Министерства обороны Украины, Виталий Александров оказался на войне 8 апреля. Последний раз мать разговаривала с ним спустя четыре дня после этого. 19 апреля “ребята из его группы” передали, что он погиб. В Краснодаре у Александрова кроме матери остались бывшая жена и пятилетний сын.
Жгуты, бинты и костыли
Соответствует ли материальное обеспечение военной медицины России масштабу “санитарных потерь” (так на войне считают раненых и заболевших) в Украине, дает понять и информация от волонтеров.
Медикаменты в этом чате собирали и для фронта – кровоостанавливающие (в том числе турникетные жгуты) и противоожоговые средства, противовирусные, жаропонижающие и антигистаминные препараты, бинты.
В мае волонтеры отправляли “по запросу” в госпиталь Белгородской области вентиляторы и собирали деньги на холодильник. Продукты для раненых передавали в госпитали Стрельны и Кронштадта под Петербургом. Для госпиталя Росгвардии Ленобласти искали “в дар” костыли и трости.
«Я же сказал, что вернусь»
Он, тяжело ступая, шел по солнечной станции Россошь, где пассажиры сочинского поезда, обрадованные длительной стоянкой, выгуливали уставших в вагоне собачонок, смачно откусывали от шоколадного пломбира и просили у соседей огонька. Он походил на сурового викинга, привлекая внимание золотистыми всполохами огненно-рыжей окладистой бороды, и только пыльно-камуфляжное обмундирование говорило о том, что он реальный персонаж реальных военных событий.
Он шел, глядя перед собой отстраненно, будто не было рядом молодой зелени, не уставших еще под южным солнцем деревьев, будто не смеялись на перроне загорело-оголенные люди, и молча передал проводнице проездные документы. «Какие глаза. грустные», – негромко сказала женщина в спину уходящего в вагонное нутро нового пассажира. И заторопила остальных: «Пять минут – скоро отправление».
Он сидел в купе один, бросив на полку пятнистую куртку с опознавательными знаками элитных войск Ее королевского величества. И, глядя в окно, смотрел, но, похоже, не видел, веселые пейзажи со светлыми хатками, зелеными лугами, яблонями и алыми цветами, бегущими за горизонт.
Представились: зовут его Денис (имя изменено), ему 30 с небольшим, дома ждут жена и ребенок: «Я ж сказал, что вернусь». Сам он контрактник – «. велели в путь, вот и поехал». Потом голубые глаза его потеплели и улыбнулись: «Да, борода у меня получилась рыжая, а сам не рыжий. Домой приеду – сбрею, но под ней все белое будет. Там же с 27 апреля пекло – загорел до черноты».
Вагонные колеса отбивали мирный ритм, чай парил ароматом бергамота, а он негромко говорил, отвечая больше на свои, чем на мои, вопросы. И это было хорошо и правильно: парням, пришедшим со спецоперации, надо говорить о ней много и долго – со слезами, ужасом или смехом, вспоминая все до малейших деталей, вспоминая друзей: «Простите, что живой». Чтобы потом, когда-то, может через несколько лет, отпустило, не мучая ужасом во снах. И чтобы на веселой вечеринке или детском празднике мог удержать в себе потребность поднять третий тост за тех, кого с нами нет.
«Прибыли мы на место дислокации вечером, и внутри зашевелился страх: опыта-то у меня немного, только срочная служба в армии. Тихо, ты, сказал я ему, с этим надо переспать. А утром уже был бой – не до переживаний. Наверное у меня организм такой – умеющий собраться в нужный момент, так как некоторые сходили с ума под первым или далеко не первым артобстрелом. Вначале и я спать не мог, а теперь легко под минометный огонь: не колыбельная конечно, но особо и не мешает».
Он недолго помолчал и начал о другом: «Говорите, страшно когда «груз двести»? Вначале пугало, а теперь терпимо – они уже молчат, они уже все. Страшнее те, кто трехсотые (раненые) – руки-ноги оторвало, а горячим осколком плоть и сосуды запаяло. Вот они кричат нечеловечески. А навылет раненые или, если слегка кость задело, держатся и даже в атаку идут. Сам такое не раз видел. И еще, черное там все – даже запах черный: кровь, порох, рвота, – и сейчас его слышу».
Денис, и позывной у него понятный – Борода, водитель «тигра» – бронированного автомобиля, как американский «Хаммер», пригодного для ведения боя, штурма населенного пункта и перевозки людей. Впрочем, управлять он может всем – КАМАЗ, танк и БТР – на все руки мастер: «Был у меня наводчик Алексей – молодой хороший парень. Нет, не кировский, но больше его нет. В пяти метрах от меня стоял – снаряд и. Мы старались спасти – пусть без руки и ноги, но живой, да не смогли – операционной на поле боя нет», – Денис подносит к лицу вовремя подвернувшееся полотенце.
1 из 6
Бронированный «тигр» – не самая надежная защита от фугасов.
2 из 6
При артобстреле уничтожается любая техника – мирные тракторы и военные автозаправщики.
3 из 6
При артобстреле уничтожается любая техника – мирные тракторы и военные автозаправщики.
4 из 6
Прямое попадание снарядов в дом, где жили люди.
5 из 6
Прямое попадание снарядов в дом, где жили люди.
6 из 6
Наш кировский герой и его команда. Четвероногий товарищ – тот самый Трехсотый.
Куда везут самых тяжелых
ВМА стала одним из главных госпиталей, которые принимают российских военных из зоны боевых действий. В академию уже в первые дни войны поступило много раненых, рассказали Би-би-си несколько источников в медицинских кругах. Гражданских пациентов с началом “спецоперации” стали срочно выписывать, а в колл-центре академии звонившим объясняли, что госпитализация в стационары приостановлена “в связи с ситуацией в стране”.
Когда в академии начали оперировать раненых, выяснилось, что медицинское оснащение не соответствовало потребностям – видимо, на такие потери никто не рассчитывал, отмечал собеседник Би-би-си. Например, в реанимации, по его словам, в первые три недели не хватало растворов для капельниц, питания для кормления через зонд и одноразовых катетеров.
Очень быстро клиники ВМА, рассчитанные, по его словам, на 2,5 тысячи коек, оказались переполнены. В конце апреля, когда очередной военный борт с “грузом 300” доставил в Петербург более сотни раненых из Украины, у академии не хватило машин скорой помощи, чтобы сразу забрать их из аэропорта. Раненым приходилось ждать в самолете, пока скорые за ними вернутся, при этом в реанимации ВМА на 9 штатных коек приходилось по 11 пациентов, приводит пример собеседник Би-би-си. И добавляет, что такие случаи были неоднократно.
Подпись к фото,
Военно-медицинскую академию в Петербурге в апреле посещал руководитель СК Александр Бастрыкин
У минобороны по всей России – около 130 военных госпиталей плюс ВМА – в ее составе 14 хирургических и столько же клиник других профилей, говорится на сайте академии. Восемь госпиталей также есть у Росгвардии, несколько госпиталей – у ФСБ, МВД и МЧС.
При этом “груз 300” в России принимают и военные госпитали, и гражданские больницы. Например, в нейрохирургическое отделение ВМА эвакуировали военнослужащих после операций, проведенных в том числе в военном госпитале, развернутом на базе белгородской городской больницы №2 (город находится в 30 км от границы с Харьковской областью Украины), выяснила Би-би-си.
Судя по справке этой больницы (копия есть у Би-би-си), находившиеся там военнослужащие, часть которых потом транспортировали в ВМА, лежали в реанимации на аппаратах искусственной вентиляции легких (ИВЛ) в “тяжелом” и “крайне тяжелом” состоянии. В диагнозах – многочисленные осколочные и огнестрельные ранения, в том числе головы, требующие трепанации черепа для удаления гематом.
Такие операции проводили нейрохирурги и в белгородской больнице, и почти ежедневно в ВМА, рассказал источник Би-би-си на условиях анонимности.
У пациентов, проходящих лечение в ВМА с тяжелыми ранениями, требующими нейрохирургического лечения, довольно часто развиваются осложнения – вторичные посттравматические повреждения головного мозга (ишемические инсульты, повторные кровоизлияния и так далее), реанимация переполнена, объясняет знакомый с ситуацией источник. В нейрохирургию, по его словам, из Украины привозят в основном молодых военных – от 22 до 28 лет, но были среди пациентов и 18-летний солдат, и 45-летний офицер.
При этом, если воевавшего в Украине привозили в госпиталь без сознания, и он длительное время находился в критическом состоянии, родственников таких раненых официально никто не разыскивал. Иногда этим по собственной инициативе занимается кто-то из медперсонала. В ВМА был случай, когда медсестра разыскала жену лежавшего на ИВЛ пациента с тяжелой травмой головы – оказалось, что пока он был на войне, у него родился сын, приводит пример источник Би-би-си.
Как раненых готовят к продолжению службы
В конце мая в Центральный военный госпиталь Вишневского в Москве, где лечатся раненые участники войны в Украине, приехали спортсмены-паралимпийцы. Они провели для раненых мастер-классы по видам спорта для людей с ограниченными возможностями. Паралимпийцы учили покалеченных на войне мужчин играть в следж-хоккей (противоборство с клюшками на специальных санях), настольный теннис, фехтовать, заниматься велоспортом, волейболом сидя и пулевой стрельбой.
Автор фото, Минобороны России
Тренировки проходили в реабилитационно-образовательном центре, созданном на базе госпиталя Вишневского для участников “спецоперации”. Минобороны обещает, что пострадавшие военные смогут продолжить военную службу – в военкоматах, военных частях и других структурах минобороны “для каждого” введут воинскую должность.
В те же дни, когда покалеченные военные знакомились с паралимпийцами, Владимир Путин и Сергей Шойгу жали руки военным с другими ранениями – в московском госпитале имени Мандрыка. В публикациях СМИ все они выглядели бодро: никто не лежал, никаких бинтов, следов травм и увечий. Участники боевых действий уверяли президента, что хотят продолжать службу. “Будете”, – отвечал Путин. О том, как их ранили, он бойцов не спрашивал, но просил передать привет семье.
Подпись к видео,
Встречи с ранеными: как Путин и Зеленский общаются с пострадавшими на войне
В марте кадры визитов Шойгу и его заместителей, приезжавших в московские госпитали награждать военных, были более реалистичными. Минобороны показало, как в госпитале Вишневского замминистра обороны Александр Фомин произносил речь перед рядом мужчин в инвалидных креслах: у восьмерых полностью или частично ампутированы ноги.
“Не подкачали, поставленную задачу выполнили на все сто процентов”, – обратился к пациентам госпиталя Фомин, назвав их “продолжателями славных боевых традиций наших дедов и отцов”.
Замминистра обороны в госпитале Вишневского
Подняться для получения медали от Фомина смог только один человек – у него целы ноги, но ампутирована рука.
В начале марта Шойгу уже бывал в госпитале Мандрыка, но без Путина. Тогда он награждал медалями и лежачих бойцов с перебинтованными ногами и костылями возле коек – “за героизм, мужество, отвагу и самоотверженность, проявленную при исполнении воинского долга”.
Командир танковой роты Антон Старостин принимал от Шойгу звезду героя России с рукой на перевязи. До войны в Украине он служил в Крыму в береговой обороне Черноморского флота. Би-би-си удалось поговорить со Старостиным. Он, как и собеседники Путина, сообщил, что идет на поправку и планирует вернуться на службу.
Старостин убежден, что сражался на войне в Украине с “фашистами”, а его танк был подбит “нацбатальоном”: “С противотанковой ракеты подбили танк, получил осколочные ранение спины, бедра, сквозное осколочное ранение руки”.
Увозили контуженого танкиста с поля боя на медицинской машине. Возможности эвакуировать его на самолете на тот момент не было, отметил Старостин.
Другие вопросы ему задать не удалось – он заблокировал корреспондента Би-би-си. На странице Старостина во “ВКонтакте” вместо фотографии – большая буква Z.
Как в России искали кровь для раненых
В первые недели войны власти о “грузе 300” (военный код для транспортировки раненых) не рассказывали, а с медиков, которые лечат участников “спецоперации” в Украине, администрация госпиталей брала подписку о неразглашении таких сведений. Копия такого документа есть у Би-би-си.
Сообщения о проблемах раненых начали появляться в соцсетях в марте в связи с массовыми призывами сдавать кровь. Доноров искали во всей стране – и для конкретных лиц, и для конкретных госпиталей.
Несколько постов о поиске доноров опубликовали в марте жители Крыма по просьбе семьи 28-летнего Дмитрия Дрожевкина. “Кровь необходима для спасения воина, доставленного в тяжелом состоянии в клинический военный госпиталь им. Вишневского”, – написала жительница Симферополя Светлана Луценко. Госпиталь Вишневского находится в Московской области.
Дрожевкина привезли туда с “серьезными ранениями”, которые он получил “в спецоперации РФ на территории Украины”, уточняла Луценко. На тот момент Дмитрий находился в тяжелом состоянии и нуждался в переливании крови. “Он – патриот России, родные в Крыму”, – добавила Луценко. В разговоре с Би-би-си жена Дрожевкина Алла сказала, что крови в госпитале хватает. “Мы собираем кровь, чтобы был запас, так как “3-” – очень редкая группа крови”, – объясняла женщина.
Дрожевкина врачам госпиталя Вишневского спасти не удалось. 9 апреля его похоронили в Крыму.
В марте в соцсетях появились посты с призывами сдавать кровь в разных регионах. Пользователи “ВКонтакте” публиковали объявления про сбор крови для раненых, находящихся на лечении в Белгородской области. В конце марта в справочной Центра крови Белгородской области корреспонденту Би-би-си сообщили, что в центре “острой нехватки нет, всем затарились”, а сообщения о дефиците крови назвали фейком.
Доноров искали и в петербургской Военно-медицинской академии (ВМА). Во “ВКонтакте” активисты открыто сообщали, что кровь нужна для участников военной операции, и выкладывали контакты станции переливания крови академии.
Призывал “пожертвовать кровь” и Донорский центр Первого медицинского университета: “В клинике ВМА находятся раненые ребята. Чтобы выжить, им срочно нужна кровь для переливания”. В дефиците была кровь всех групп отрицательного резуса.
К концу марта кровь в ВМА тоже собрали. Корреспонденту Би-би-си на станции переливания крови ВМА сказали, что все “компоненты заготовлены” и 2-3 недели принимать доноров там не будут. “Фонтанке” в ВМА подтверждали, что дефицит крови был, но очень много доноров откликнулись на объявления. В конце мая в ВМА вновь принимают кровь. “Раненых много, кровь нужна”, – написала после сдачи крови “ВКонтакте” одна из доноров.
Зачем мы здесь
«Зачем я пошел, – собеседник долго думает, а потом говорит: Точно не из-за денег. Как и все мои ребята. Спроси, сколько за это получишь – плечами пожмут, вот и я не знаю. Так что выходит, что по совести и правде. И каждый знает, что победим мы – потому что против правды силы нет. И никакие минометы, грады, кассетные мины, фугасы и бесконечные артобстрелы не заставят нас отступить».
Как рассказал Денис, люди в занятых русскими войсками городках и селах не всегда добрые: «Есть деревни, где встречают нас как родных: попить-поесть принесут от души, баню истопят, женщины одежду постирают, дети, вот уж не ожидали, помогут магазины патронами набить. А где-то, и таких мало, враги. Займем село, вроде все тихо, а потом по нам прицельный огонь – метко бьют. Понимаем, что схоронился где-то вражина – «разведОс» по нашему, или ходит меж нами улыбаясь, а по телефону координаты передает. Как с ними бороться? Телефоны у всех поотбираем – и делу конец».
Кстати, как сказал собеседник, украинцев – «это надо поискать»: «Американцы, поляки, немцы, негры, арабы, англичане – кого мы там только не встречали, но они не за идею, а за деньги воюют. Вот и, как припечет, бросают оружие, еду и форму. Куртка на мне, видите, английский королевский спецназ. А вот ВСУшникам (украинские регулярные войска) воевать совсем не хочется: смысла не видят в бойне, не понимают, за что своих должны убивать. Только так просто не сбежишь и в плен легко не сдашься – «нацики» (бендеровцы, националисты) не одному-двум в спину стреляют, а положат десятку и сотню человек – бьют своих, как они говорят, за предательство, легче, чем комаров».
Как сказал Денис, «нациков» по виду сразу отличишь: свастика, прочая фашисткая символика и атрибутика: наколки на теле, эмблемы на одежде и даже на заднице рисунки в виде сдвоенной молнии (изначально означали принадлежность к отрядам личной охраны Гитлера, а затем войска СС).
«Знаете, есть у туристов и рыбаков такое полезное устройство – хопки, резиновые или из мягкого пластика узкие дощечки, что крепятся поясами на бедрах, прикрывая мягкое место. Вещь удобная и полезная – хочешь сесть, так не на землю опустишься – не в грязь или сырость, а на мягком устроишься. Как-то положили наши под Боровой много «нациков» – в новостях говорили, несколько десятков: но мы ж не звери какие – врагов тоже надо хоронить, они ж своих не забирают. Уложили всех в одну большую яму и обложили могилу хопками с эсэсовскими молниями: с чем воевали – под тем и лежите. Крестов православных на тех, кто «кровавую Пасху» нам устроили, не наберешься».